Таинственный остров - Страница 111

111

Место для неё было выбрано очень удачно, у подножия холма, под сенью пяти-шести великолепных камедных деревьев. Перед фасадом была прорублена широкая просека, хорошо было видно море. Лужайка, обнесённая почти развалившейся деревянной изгородью, спускалась к берегу, а слева от неё в море впадал ручей.

Хижина была построена из досок, по всей вероятности, из обшивки корпуса или палубы какого-то судна. Разбитое судно было, очевидно, выброшено на островок, кто-нибудь спасся и, раздобыв инструменты, построил хижину из обломков корабля.

Никаких сомнений не осталось, когда Гедеон Спилет, обойдя вокруг хижины, заметил на одной из досок — вероятно, бывшего фальшборта — такие, почти стёршиеся буквы:

...

«Б…тан…я».

— «Британия»! — закричал моряк, которого подозвал журналист. — Так часто называют корабли, и я, право, не знаю, американское или английское было это судно.

— Это неважно, Пенкроф!

— Неважно, что и говорить, — согласился Пенкроф, — если моряк ещё жив, мы спасём его, откуда бы он ни был родом. Но пока мы не возобновили поиски, навестим-ка «Бонадвентур».

Пенкроф стал беспокоиться о своём судне. А что, если на острове живут люди и кто-либо из его обитателей завладел ботом? Но он сам пожал плечами, сделав такое невероятное предположение.

К тому же он охотно бы позавтракал на борту «Бонадвентура». Дорожка, ведущая к берегу, была не длинна — самое большее с милю. Итак, все направились к боту, по дороге заглядывая в лес и заросли кустарника, куда убегали целые стада коз и свиней.

Через двадцать минут они вновь увидели восточный берег острова и свой бот, державшийся на якоре, глубоко засевшем в песке.

Пенкроф облегчённо вздохнул. Ведь судно было его детищем, а отцы имеют право поддаваться тревоге, не внимая голосу разума. Путники поднялись на судно и плотно позавтракали, чтобы не проголодаться до обеда, иными словами — до позднего вечера; покончив с едою, они снова отправились на остров и исследовали его самыми тщательным образом.

Вероятнее всего, единственный обитатель острова погиб. Поэтому Пенкроф и его товарищи искали, пожалуй, не человека, а его останки. Но все поиски были тщетны: полдня друзья без толку бродили по лесам, покрывающим островок. Они пришли к выводу, что потерпевший кораблекрушение умер и от него не осталось ни следа: очевидно, хищные звери пожрали труп.

— Отправимся в обратный путь с рассветом, — сказали Пенкроф спутникам, когда около двух часов дня все расположились на отдых в тени под соснами.

— Думаю, — заметил Герберт, — что мы без угрызения совести можем увезти утварь, оружие и инструменты принадлежавшие хозяину хижины. Не правда ли?

— Согласен, — ответил Гедеон Спилет, — всё это нам пригодится. Если не ошибаюсь, в хижине немалые запасы пороха и дроби.

— Да, — проговорил Пенкроф, — не забыть бы прихватить парочку свиней, ведь их у нас на острове Линкольна нет…

— И собрать семена, — добавил Герберт, — будут нас тогда все овощи и Старого и Нового Света.

— А не пожить ли нам ещё денёк на острове Табор: перетащили бы на судно всё, что может нам понадобиться, — заметил журналист.

— Ну нет, мистер Спилет, — воспротивился Пенкроф, — прошу вас — уедем завтра же с самого утра. По-моему, ветер меняет направление и начинает дуть с запада; нас сюда подгонял попутный ветер, с попутным будем и возвращаться.

— Значит, не стоит терять времени! — воскликнул Герберт, вскакивая.

— Да, не стоит, — повторил Пенкроф. — Займись сбором семян, в них ты разбираешься получше нашего, а мы с мистером Спилетом поохотимся на свиней; надеюсь, нам удастся поймать несколько штук даже без Топа.

Герберт пошёл по дорожке, ведущей к полям и огородам, а моряк с журналистом углубились в лес.

Тут водились свиньи самых различных пород; но на редкость проворные животные и не думали подпускать к себе людей и разбегались в разные стороны. Через полчаса охотникам всё же удалось поймать среди густых зарослей самца и самку, как вдруг в нескольких сотнях шагов к северу раздались крики. Крикам вторило какое-то страшное звериное рычание.

Пенкроф и Гедеон Спилет выпрямились и стали прислушиваться; свиньи, которых моряк не успел связать, разбежались.

— Да это голос Герберта! — воскликнул журналист.

— Бежим! — закричал Пенкроф.

И оба со всех ног побежали к тому месту, откуда доносились крики.

Спешили они не напрасно: когда дорожка, повернув, вывела их на поляну, они увидели, что какой-то дикий зверь, очевидно огромная обезьяна, душит юношу, повалив его на землю.

Пенкроф и Гедеон Спилет с быстротой молнии бросились на чудовище, сбили с ног и, освободив из его лап Герберта, прижали к земле. Моряк был могуч, как Геркулес, журналист тоже отличался немалой силой, и хоть пленник сопротивлялся, его связали так крепко, что он не мог пошевельнуться.

— Ты цел и невредим, Герберт? — спросил Гедеон Спилет.

— Да, да.

— Попробовала бы эта обезьяна растерзать тебя!.. — с угрозой воскликнул Пенкроф.

— Да это не обезьяна! — возразил Герберт.

При этих словах Пенкроф и Гедеон Спилет взглянули на странное существо, лежавшее на земле.

Действительно, то не была обезьяна. Это было человеческое существо, — то был человек! Но какой человек! Дикарь в самом ужасном смысле этого слова, тем более страшный оттого, что дошёл он до последней степени одичания.

Взъерошенные волосы, грязная борода, свисавшая на грудь, вместо одежды — набедренная повязка, какой-то рваный лоскут, блуждающие глаза, огромные руки с непомерно длинными ногтями, кожа на лице тёмная, под стать чёрному дереву, ступни заскорузлые, будто роговые. Вот какой был облик у жалкого создания, именуемого, однако, человеком. И невольно возникал вопрос: сохранилась ли душа у этого существа, или же уцелели одни только животные инстинкты?

111